Институциональный анализ раскрывает поразительные аспекты

Все чаще при рассмотрении различных проблем, с которыми приходится сталкиваться политикам и экономистам, можно услышать сетования на "слабость институтов". Говорить об институтах в последние годы стало модно, однако чаще это — предмет культурологического или философского рассмотрения. Насколько корректно анализировать институциональное устройство государства с чисто экономической точки зрения, — вопрос неочевидный, такой подход еще слишком молод. Но ясно, что он перспективен и интересен с научной точки зрения. В России уже несколько организаций (вузов, аналитических центров, исследовательских лабораторий) активно занимаются разработкой методик и подходов в рамках этого направления.

9 июля в подмосковном пансионате "Голицыно" открылась Летняя школа институционального анализа (Russian Summer School on Institutional Analysis — RSSIA), организованная Лабораторией "Институциональный анализ экономических реформ" Государственного университета — Высшей школы экономики (ЛИАЭР ГУ-ВШЭ). Как считают организаторы, эта школа должна стать не столько образовательным мероприятием, сколько инструментом по налаживанию контактов между российскими вузами и представителями стран, имеющих и изучающих схожие проблемы. Участниками летней школы стали не только студенты Вышки, но и сотрудники университетов и исследовательских центров из самых разных регионов России: организаторы мероприятия еще на начальном этапе его подготовки отмечали, что студенты имеют те же шансы на участие, что аспиранты и преподаватели. В результате конкурсного отбора участниками летней школы ЛИАЭР стали 36 молодых исследователей.

В течение недели участники летней школы будут общаться с наиболее известными и авторитетными учеными, занимающимися непосредственно институциональным анализом. В программе предусмотрены лекции преподавателей и исследователей из ГУ-ВШЭ, Российской экономической школы (РЭШ), региональных университетов. Лекторы расскажут о возможностях использования конкретного методологического инструментария при разработке тех или иных тем. А в рамках работы секций участники представят свои собственные исследования, по которым будут даны экспертные заключения и рекомендации для продолжения работы в выбранном направлении.

В первый день работы Летней школы институционального анализа участникам были предложены три доклада: ректора ГУ-ВШЭ Ярослава Кузьминова; директора программы "Развитие социальных исследований образования в России", профессора Санкт-Петербургского филиала ГУ-ВШЭ Даниила Александрова; профессора РЭШ и обозревателя газеты "Ведомости" Константина Сонина*. На первый взгляд только доклад Ярослава Кузьминова точно соответствовал направлению дискуссий летней школы, он назывался "Институты и экономическая культура". Профессор Александров рассказывал о том, почему советские ученые перестали, а постсоветские не могут начать печататься за рубежом, а профессор Сонин* в очередной раз презентовал свое исследование про ресурсное проклятие, которое, как он сам признался, всем уже известно. Впрочем, на этот раз он в своем докладе сконцентрировал внимание на более узком аспекте и рассказал, как влияет сырьевая ориентация экономики на свободу средств массовой информации.

Несмотря на то, что темы докладов были абсолютно разными, в них присутствовала и одна общая черта: рассмотрение поставленных проблем через призму развития соответствующих этим проблемам институтов.

Лекция ректора ГУ-ВШЭ Ярослава Кузьминова фактически стала вступлением, знакомящим участников летней школы с основами и особенностями институционального подхода. Г-н Кузьминов сообщил слушателям, что в классической экономической теории предметом рассмотрения является "человек экономический", которому свойственна рациональность, постоянство в предпочтениях и желание действовать исключительно в собственных интересах. Но это очень условный человек. Классическая экономическая теория слабо оперирует такими аспектами, как мотивации, механизмы принятия решений и т.д. Институциональный подход позволяет дополнить образ "человека экономического". Во-первых, человек является "актором", то есть, он постоянно действует и действует рационально, однако он постоянно надевает некоторые маски. Например, маску экономического агента: личность остается "актором", но ее поведение ограничено существующими экономическими условиями. "Классическими примерами таких агентов являются скупой рыцарь Пушкина или капиталист-акула, который не может пожалеть конкурента, потому что это не предусмотрено экономической средой, в которой он находится", — говорил Кузьминов. Если агенту удается вырваться из этой роли, то он получает некоторую свободу от того института, агентом которого он являлся. Ярослав Иванович привел в качестве аналогии Советскую армию, где любой майор хотел стать полковником, так как именно этот путь ему предписывал сильный институт армии. А вот в 1990-е годы институт армии ослаб, и у майора пропало это желание, потому что удовлетворять личные экономические потребности ему удобно, будучи майором, у полковника с этой точки зрения появляется избыток ответственности и контроля. Если институт слаб, то его агенты начинают им пренебрегать.

Есть и еще одна маска — актер. Такой человек тщательно пытается соблюсти свою роль в рамках института, старательно выполняет все его требования, но на самом деле ведет себя оппортунистически и тратит очень много сил не на созидание, а на мимикрию.

"Институты влияют на поведение человека. Они могут предписывать выбор или ограничивать его", — говорил Кузьминов. "Но есть и влияние культуры на выбор. Однако с экономической точки зрения культуру надо понимать достаточно узко, иначе можно скатиться в философию", — предостерег он слушателей. Во-первых, говорить следует только о массовых, а не индивидуальных культурных предпочтениях, во-вторых, рассматривается лишь то культурное предпочтение, которое приводит к конкретному выбору, конкретному действию. Ярослав Кузьминов сообщил аудитории о ментальных моделях, которые складываются из знаний, навыков, умений и ценностей. Экономически значимая культура, в трактовке г-на ректора, — это как раз набор ментальных моделей. Причем знания и навыки определяют действие, а ценности задают его вектор. У двух людей при одинаковых знаниях и навыках, но разных ценностях действие может получиться как со знаком плюс, так и со знаком минус.

Существует еще один термин, о котором в своем анализе счел нужным упомянуть Ярослав Иванович. Это — компетенция. По мнению ректора ГУ-ВШЭ, компетенция есть некий набор возможностей актора, определяющий "радиус его рациональности". Кроме того, компетенция определяет затрачиваемые на действие время и усилия.

Одним из наиболее значимых явлений в рассматриваемой проблематике является то, что ценности создают "рутины выбора, снижающие экономически значимые издержки. "Это привычка. Действие, которое всегда направлено на экономию моральных сил, эмоционального напряжения, времени, когнитивных действий и т.д.", — отметил Кузьминов. "Например, если у человека недостаточно компетенции, то он будет использовать "рационально рутинный выбор", то есть спросит у кого-то совета и ему последует. При этом нет никакой гарантии, что у советчика компетенция достаточна".

Последний термин, который посчитал нужным раскрыть в своей лекции Кузьминов, — конвенции. С социологической точки зрения это аналог институтов, но конвенции не обладают механизмами принуждения. Актор может им и не следовать, но ему гораздо выгодней соблюдать конвенции, чем их нарушать. В определенных условиях конвенция может вырасти в институт. Появляться конвенции могут, в том числе и под воздействием акторов, но необходимо учитывать разные типы последних. Один из этих типов — т.н. гуру. Они-то и способны формировать конвенции, поскольку авторитет "гуру" в обществе так велик, что их высказывания и суждения автоматически становятся конвенциями.

В рамках летней школы лекция Ярослава Ивановича Кузьминова действительно, как он и обещал, стала началом дискуссии, ее отправной точкой и согласованием понятийного аппарата. Завершил он свое выступление тезисом, который, как нам кажется, чрезвычайно важен для понимания того, чем является институциональный анализ, и каковы его задачи. "Не может быть коллективной рутины без конвенции", — сказал он. "Люди, несущие бревно, должны все-таки понимать, что они делают и зачем, — это необходимо для того, чтобы им все-таки удалось вынести его из Кремля", — подытожил Ярослав Иванович. Он полагает, что если в 1990-е годы наша власть пыталась реформировать институты, не имея для этого ресурсов, в результате получилось отвратительно, то сейчас, когда, наоборот, ресурсов в избытке, власть полагает, что реформировать институты не надо вообще. Одобрения такая постановка вопроса у ректора ГУ-ВШЭ не вызывает.

После небольшого перерыва участники летней школы собрались на лекцию питерского профессора Александрова, который представил историческую ретроспективу научной коммуникации в России.

До революции 1917 года в российском научном сообществе было принято публиковать большие серьезные открытия за рубежом, а дома доносить результаты своих исследований и открытий лишь в популярной форме. Причем за рубежом публиковались представители естественных наук, а социологи, экономисты и другие гуманитарии представляли результаты своих научных изысканий только в толстых отечественных литературных журналах. Даниил Александров объясняет это тем, что крупные дореволюционные ученые-естественники считали себя, как правило, членами европейского научного сообщества и лишь во вторую очередь идентифицировали себя как членов научного сообщества в России.

"Принято считать, что наши ученые перестали публиковаться за рубежом после 1936 года, когда было раскручено т.н. дело математика Лузина, ученого, которого обвинили в том, что все свои передовые исследования он опубликовал не в России. Была запущена компания в прессе против "низкопоклонства перед Западом", — рассказывал Александров. Однако проведенное профессором исследование показало, что резкое сокращение количества научных публикаций за рубежом произошло гораздо раньше. Еще в 1914 году в результате Первой мировой войны произошел, как выразился г-н Александров, "слом идентичности ученых", после чего резко выросло число российских изданий, где публиковались статьи на иностранных языках, которые изначально готовились к публикации совсем не в России. То есть, просто стало много отечественной научной периодики. А с 1917 года ситуация еще больше усугубилась, — большевики отменили научные степени. "Дело в том, что в научном сообществе есть два механизма по регулированию и санкционированию научной деятельности: это кафедры с правом присуждения научных степеней и научные журналы. Кто их контролирует, тот и регулирует науку. После 1917 года остался только один механизм — журналы. Естественно, их число значительно выросло, а ученые переключились на публикацию своих работ внутри страны", — считает Александров. И как раз институциональный анализ позволяет выявить причину этого статистического явления.

В наши дни, как полагает профессор Александров, в науке все совсем плохо. "У нас есть ученые, но нет науки, как института. Наука децентрализована. Есть большие научные учреждения со своими изданиями, есть маленькие, но тоже со своими журнальчиками, где и публикуется основная масса научных сотрудников. Часть ученых вернулась к дореволюционной парадигме: они идентифицируют себя с западным научным сообществом, публикуются там, а здесь дают лишь научную публицистику в разного рода "вестниках". Но и таких мало". По оценке Даниила Александрова, в российских журналах публикуются вторичные труды больших ученых и работы молодых авторов. В гуманитарных науках все еще хуже, там нет вообще ни экспертизы, ни стандартов. "А после появления т.н. "списка ВАК" (Высшей аттестационной комиссии) ситуация существования без стандартов закрепилась окончательно. 500 рублей — страница, и публикуй что хочешь!", — с нескрываемым возмущением воскликнул Александров.

"Ученые — они только в своей области инновационны, а в остальном мире — узколобы! Попав в ВАК, они эту свою "общественную узколобость" начали публично реализовывать. Из их списка выпали целые направления науки! Теперь многие ученые просто не знают, где публиковаться, чтобы это учитывалось ВАК. И ведь они ругают Фурсенко, Путина, и всю власть скопом. Понятно, агрессию надо канализировать, а у нас традиционно — чем дальше объект, тем лучше на него срываться! И ведь это хорошие, большие ученые, они не за деньги на свои места в ВАКе попали. В этом-то и беда!", — выплеснул наболевшее профессор.

Однако завершил свою лекцию Даниил Александров спокойно. "Почему у нас сейчас стала так популярна институциональная экономика? Потому что лбом наткнулись на разваленную инфраструктуру и институциональную неразвитость. И это в первую очередь касается науки. Чтобы исправить положение, надо создавать национальные научные ассоциации по подобию тех, что есть в США. В них президент выбирается на один год, а раз в четыре года офис такой ассоциации переезжает в другой город, и если это исполняется, то ассоциация может называться национальной и получать бюджетное финансирование. Только на этой основе можно оздоровить научную среду, которая будет неукоснительно соблюдать профессиональные научные стандарты на должном уровне", — подвел итог своему выступлению Александров.

Доклад профессора РЭШ Константина Сонина* вызвал не меньший интерес, чем выступления двух его предшественников.

"Поскольку я уже презентовал свой доклад несколько раз (и он уже всем надоел), я решил его переназвать", — сказал Константин Исаакович, встав за кафедру. "Теперь он называется "Свобода прессы и экономическое развитие". Поскольку я теперь уже наполовину журналист, то для меня эта тема крайне близка".

Г-н Сонин* уверен, что если главным источником дохода в государстве является сырье, то это — нейтральный фактор развития страны в случае дееспособных институтов и крайне негативный фактор, если институты еще не сформированы. "По моим наблюдениям, ВВП на душу населения определяет общий уровень развития страны и институтов в ней. Если сравнивать Россию с аналогичными по этому показателю странами, то все будет очень похоже. Например, можно сравнивать с Бразилией и Индонезией. Хотя многое у нас оказывается даже хуже", — считает профессор РЭШ.

Сонин* отметил, что, например, с точки зрения показателя насилия над журналистами мы лучше только тех стран, где идет война. И в полном соответствии с данными сравнений с другими странами становится очевидной закономерность — чем выше цены на нефть, тем меньше свободы прессы.

Профессор РЭШ отметил, что и диктатуры, и демократии в XX веке росли, но демократии равномерно на 3—4% в год, а диктатуры неравномерно, временами максимально эффективно, но случались и провалы. Следовательно, страны с плохими политическими институтами более волатильны (от английского volatility — неустойчивость) в своем развитии. Кроме того, когда нефти много, и цены на нее растут, власть перестает "заботиться" о своей бюрократии, в результате растет уровень коррупции и эффективность бюрократии падает. А СМИ в такой ситуации очень быстро оказываются в подчиненном по отношению к власти положении. "Страшна даже не "купленность" СМИ, — говорил Сонин*, — Страшна "купленность" одним игроком. Если игроков много, то все в порядке".

"А может быть одновременно эффективная бюрократия и несвободные СМИ?" — задали вопрос Сонину*.

"Китайское руководство над этим работает", — ответил он. "Мы все с замиранием сердца ждем, что у них из этого получится".

В качестве вывода по итогам первого дня работы Летней школы ЛИАЭР ГУ-ВШЭ можно согласиться с не единожды высказанным участниками тезисом о важности институционального анализа при рассмотрении любой проблемы в любой области. Вскрываются многие поразительные аспекты, которые не заметны при применении традиционных экономических методик. Экспертный канал ВШЭ — OPEC продолжит рассказывать о работе Летней школы, так что если сейчас этот тезис можно воспринимать как гипотезу, то, возможно, к концу недели она будет доказана, а само направление "институциональный анализ" обретет новых приверженцев.

 

Дмитрий Европин, обозреватель экспертного канала ВШЭ — OPEC

* Константин Сонин включен Минюстом в список физлиц, выполняющих функции иностранного агента.