Профессор Нина Беляева: "В магистратуре главное — личность"

Магистранты должны быть готовы к "серьезному, мотивированному образованию", считает заведующая кафедрой публичной политики, руководитель магистерской программы "Политический анализ и публичная политика" профессор Нина Беляева. Для читателей портала ГУ-ВШЭ она рассказала о том, почему в данной программе делается акцент, прежде всего, на освоение количественных методов анализа, как строится изучение острых проблем публичной политики — от военно-гражданских отношений до отношений власти и бизнеса, а также зачем ряд курсов читается на английском языке.

— Нина Юрьевна, на ваш взгляд, в чем специфика учебы в магистратуре?

— Основная особенность магистратуры — самостоятельность выбора, осознанность потребности в обучении чему-то конкретному. Те, кто приходят в магистратуру, должны быть готовы к смене преподавательского формата, преодолению "школярства", которое еще часто встречается в бакалавриате. Поначалу бывает забавно слушать, как студенты рассуждают о публичной политике, в которой, разумеется, разбирается каждый, кто смотрит телевизор, — как в случае с футболом. В одной лекции объяснить им всю сложность политического анализа невозможно. Только в рамках изучения всего магистерского курса — кто-то раньше, кто-то позже — студенты начинают аналитически видеть политические ситуации и изменяют первоначальный угол зрения. В магистратуре другая этика, чем в бакалавриате: студент понимает, что нужно много читать не потому, что иначе преподаватель двойку поставит, а потому, что ощущает слабости в собственной аргументации, видит, что не может решить интересующие его исследовательские проблемы без изучения разных концепций, без заочных споров с разными авторами.

— Магистратура предполагает подготовку исследователя?

— Нет, не обязательно. Магистерские программы делятся на два вида: есть Master of Arts, а есть Master of Sciences, и мы подчеркиваем, что наша программа — это, фактически, Master of Arts, в том смысле, в каком классическое образование понимало "arts and crafts", то есть "навыки и ремесла". Ведь политический анализ — это, конечно же, особое ремесло, особое умение, практический навык. "Чистых исследователей" должна готовить аспирантура. До занятий наукой нужно дозреть личностно, поэтому в аспирантуру, я считаю, нужно идти только после магистратуры с хорошо проработанной темой. Иначе эти "ученые" в своих диссертациях просто транслируют то, что сказал их научный руководитель или повторяют давно известные зарубежные исследования. Нередки случаи, когда аспиранты берутся либо за слишком узкие или маргинальные темы, либо за слишком широкие, абстрактные.

— К вам в магистратуру приходят студенты с разным базовым образованием, не только политологи. Кто из них наиболее успешен в освоении проблем политического анализа и публичной политики — гуманитарии, "технари"?

— Вопрос не в том, из историков получаются лучшие политические аналитики или из экономистов. Может из биолога или выпускника Физтеха замечательный политолог получиться. Важно, чтобы человек понял, что он хочет что-то изменить или содействовать изменениям, и для этого ему нужны знания. Наиболее успешны мотивированные взрослые люди, как, например, наша выпускница Полина Желиба из небольшого поселка под Краснокаменском Читинской области. Она — учитель истории в сельском поселке — наблюдая непроглядную ситуацию упадка в "неперспективном районе", искала модели гражданской консолидации жителей, чтобы вырваться из тупика общими усилиями. Читала книжки про гражданское общество и поступила к нам в магистратуру по стипендии фонда Форда, чтобы понять, как именно надо развивать это самое гражданское общество "в глубинке". Учеба ей давалась непросто, но она не боялась переспрашивать, изучала дополнительную литературу, участвовала в наших научных конференциях, где узнала, что есть такая модель гражданского взаимодействия как фонд местных сообществ. С тех пор она просто "заболела" этим фондом, мечтая создать такую модель взаимодействия местных властей, местного бизнеса и активных жителей у себя в поселке. Собрав всю доступную информацию по таким фондам в России, изучив зарубежные примеры, отработав на преддипломной практике в одном из таких фондов в Республике Бурятия, Полина стала настоящим специалистом в этой теме. В результате она не только смогла зарегистрировать свой фонд местного сообщества, но сделала совершенно уникальную работу в рамках магистерской диссертации, рассмотрев эти фонды и как субъект гражданского участия, и как институт местной демократии, и как площадку для выработки согласованных интересов граждан, бизнеса и власти на местном уровне.

Поэтому лучший магистрант — это взрослый практик, мотивированный на повышение знаний или на смену профессии. В магистратуре мы даже на "своих" бакалавров меньше ориентируемся, потому что у большинства еще детский сад в сознании. Конечно, есть исключения, но в основной массе преобладает школярское отношение к учебе как повинности. А принцип мировой магистратуры — поучился 4 года, иди поработай, что-то сделай в жизни, оглядись, пойми, что тебе интересно. И только после этого ты можешь начать серьезное мотивированное образование. И мы в ГУ-ВШЭ должны прийти к магистратуре не как к "продолжению бакалавриата", а как к обучению взрослых людей, которые в своем личном развитии пришли к необходимости продолжения образования.

— Сколько лет уже существует ваша магистерская программа "Политический анализ и публичная политика"?

— В сердцах и мыслях нашего дружного коллектива — с 2004 года, когда мы получили первое поручение ректора разработать магистерские программы по политологии. Мы стали создавать программу, взяв за основу зарубежные аналоги программ по публичной политике и политанализу. Но утверждение инновационной программы — дело многотрудное, так что первый набор прошел только в 2006 году. В этом году у нас состоялся первый выпуск. Так что "формально" программа существует уже 2 года, сейчас идет третий набор.

— Каков был замысел при создании программы?

— Мы стремимся готовить специалистов по тематике "Политический анализ и публичная политика" и для науки, и для практики. А сверхзадача — это развитие своей научной школы. Политическому анализу (Political Analysis) и публичной политике (Public Policy) учат во всех мировых университетах. Кроме нашей страны. Надо было когда-то начинать, поэтому мы создали специализированную программу, в которой на базе понятийного аппарата "публичной сферы", "политических институтов", "политического анализа" и "политического планирования" изучаются конкретные отрасли публичной политики, конкретные методы анализа, а также основы формирования рекомендаций клиентам — субъектам политики.

При создании учебных планов нашей программы мы опирались на магистерские программы зарубежных вузов, в которых я преподавала — Университет Джонса Хопкинса в Балтиморе (Johns Hopkins University), Джорджтаунского Института публичной политики (Georgetown Public Policy Institute) и Школы международных и публичных исследований в Колумбийском университете (School of International and Public Affairs, Columbia University).

— Какие курсы вы предлагаете в магистерской программе?

— У нас есть обязательные курсы и курсы по выбору. Мы согласны с важностью изучения методологии количественных исследований в качестве "мейнстрима", поэтому на первом курсе у нас обязательно читают Марк Левин, Фуад Алескеров, Ирина Бессонова… Эта идея почерпнута в Джорджтауне — они считают, что магистерская программа "Политический анализ и публичная политика" должна начинаться с изучения не только собственно политической методологии, но и методов количественного анализа, например, пакета SPSS. В Джоржтауне, например, целый год читают "Calculus and Statistics", чтобы магистранты понимали, как можно "мерить" публичную политику — от планов до результатов, чтобы говорить о ней не абстрактно, а точно измеряемыми показателями. А затем в рамках программы мы даем "предметные поля", которые очень сильно различаются по отраслям - образовательная, миграционная, военная политика, политика в области межэтнических отношений, в области религиозных отношений.

— У вас даже есть курс по военной политике?

— Да, такой курс есть, но это не "про войну". Курс "Военно-гражданские отношения" нам читал президент Ассоциации политической науки Александр Никитин, автор нескольких книг, а также модельного закона по военно-гражданским отношениям, разработанного для стран СНГ. Это не просто военные отношения (с кем воевать, с кем - нет), а целостная государственная политика в области отношений между военными и гражданским населением, причем не только в России. В этом курсе, как и в большинстве других, анализ делается на примере других стран и сопоставляется с российской практикой.

— Как часто вы обновляете курсы магистерской программы?

— Программа меняется каждый год — это принцип творческой программы любого университета. Мы смотрим, какие курсы востребованы, а какие — нет. Мы ориентируемся на выбор студентов: предлагаем 9 курсов по выбору, а магистранты должны выбрать 6. И, если курс никого не интересует, мы его из программы убираем. Например, одно время был популярным курс о политике в области электронной демократии. По факту, контроль граждан за действиями правительства через электронные средства у нас в России не получился, и словосочетание "электронное правительство" перестало быть интересным. Два года этот курс никто не выбирал, и теперь его в программе нет.

— Какой курс пользуется наибольшей популярностью у студентов?

— Есть стабильно популярные курсы и популярные преподаватели. Лидируют по популярности курсы об отношениях власти и бизнеса, о corporate governance как отношениях внутри корпорации и отношениях корпорации с обществом, о том, как диалог бизнеса и власти в нашей стране форматировал политику как таковую — как становились и развивались такие структуры как РСПП, Деловая Россия, ОПОРа. Отношения между бизнесом и властью моделируют отношения между властью и обществом — отсюда такой колоссальный интерес к бизнесу как к политическому игроку, к степени его свободы и влияния на политические решения. Поэтому у нас целый блок курсов по этой тематике: "Крупная корпорация как субъект публичной политики" (Сергей Перегудов), "Трансформация отношений между бизнесом и властью" (Алексей Зудин), "Корпоративная социальная ответственность " (Ольга Мелитонян). С этого года будем читать подготовленный в рамках Инновационной образовательной программы новый курс "Корпоративное гражданство" о том, в какой мере мировые, зарубежные и российские корпорации воспринимают себя ответственными участниками социальных отношений. Не в том смысле, что "надо отдать деньги на храм Христа Спасителя", а в том, что они начинают осознавать значимость социальных проблем — распространения болезней, алкоголизации, беспризорности, качества окружающей среды, а себя — в качестве субъектов публичной политики, в частности, на тех территориях, где развивается их бизнес.

— Магистранты вас чем-нибудь удивляют?

— Хороший вопрос (улыбается). Сейчас прошел первый выпуск, 15 человек. На защите магистерских диссертаций не было поставлено ни одной оценки "хорошо" — все "отлично"! Наш декан с интересом прослушал защиты всех работ и согласился, что снижать до четверок было просто не за что.

Надо признаться, что набор был уникальным, такого, наверно, долго еще не будет. Это были лучшие ребята со своего потока, которые уже со 2—3 курса печатались в научных изданиях, побеждали на различных конкурсах. Когда весь студенческий коллектив сильный, студенты неизбежно друг с другом соревнуются. Алексей Ланкин или Саша Воробьев? Это научная конкуренция между двумя сильными студентами перед глазами сильного преподавателя — оба писали работы у Зудина, а он известен как самый строгий и "престижный" преподаватель. Еще есть конкуренция между студентами, пишущими диссертации у разных руководителей, то есть масла в огонь в этом соревновании добавляет и преподавательский стиль и индивидуальность научных руководителей. Например, ребята, которые пишут у Ростислава Туровского, новой "звезды" политической регионалистики, негласно соревнуются с "зудинскими" и "беляевскими". Кстати, соревновательность и публичность у нас в чести: мы публикуем студенческие работы, стимулируем ребят обсуждать работы друг друга. Вот и получается, что они просто не могут себе позволить плохую работу написать.

— Какие темы для диссертаций они выбирали?

— Я могу долго рассказывать об этих работах — одна лучше другой. Вот, Катя Кузнецова сравнила по неимоверному количеству показателей на основе количественных данных политические режимы в странах Восточной Европы и выявила несколько самостоятельных типов "восточно-европейских демократий". Вывод она получила интересный и тревожный: нельзя сказать, что эти страны находятся на пути перехода к полноценной "западной демократии". Они создали какой-то свой собственный тип демократии и "переходить дальше" не собираются. Хотя демократические институты в них работают, но политической устойчивости это не создает, и, например, практически каждый новый выборный цикл появляется новый набор партий. Может это быть уроком для России или нет?

Или, например, у Ани Пономаренко еще в бакалавриате была исключительной глубины работа по типам абсентеизма в России. Ведь люди все чаще не ходят на выборы не только в "знак протеста". Граждане не видят смысла участвовать в выборах либо потому, что, по их мнению, все хорошо, либо, напротив, все просто безнадежно плохо. Аня выявила "личностные характеристики" типичного абсентеиста, которые получились очень разными — и по регионам, и по возрастам, и по доходам. На магистерском уровне, развивая эту тему, она проанализировала абсентеизм в других странах мира. И получилось, что Россия, по сравнению с мировым опытом, не так уж сильно выделяется.

Во время защиты больше всех аплодисментов получил Женя Григоренко, который сравнил доминантные партии (и способ их доминирования) во всех типах стран, взяв примеры с разных континентов. Кроме ставших уже привычными для сравнения с Россией Мексики и Японии, он также взял не слишком очевидные примеры — Малайзия, Египет, ЮАР. И вывод тоже получился любопытный: главное — не само политическое доминирование, а то, "на чем именно оно держится". И снова — урок для России.

Когда мы, члены комиссии, просидели с 10 часов утра до 8 вечера на этих защитах, то мы увидели Россию с ее политическим режимом в совершенно удивительном контексте. Если бы у нас была возможность дать этим ребятам помещение, телефон и адрес — это была бы новая исследовательская корпорация, которая позиционировала бы Россию в мире публичной политики, и эти диссертации, которые мы сейчас начинаем публиковать на нашем сайте, если собрать их в научный сборник, мог бы составить славу ГУ-ВШЭ.

— Как Вы считаете, по вашей программе сложно учиться?

— Сложно, мы и не скрываем. И не стесняемся отчислять, если человек не тянет. Труднее учиться студентам, пришедшим из других вузов. Наш темп, уровень требований не все выдерживают.

Если говорить о проблемах магистров — они злостные прогульщики, поскольку все работают. Но их блистательные магистерские диссертации говорят о том, что посещение и прогулы — это не главное в магистратуре, а главное — мотивация учиться, сильные преподаватели, интересные программы. Мы не будем снижать уровень требований, и надеемся, что те магистранты, кто "доживут" до конца, представят такие же яркие диссертации, как в этом году.

— Учиться по магистерской программе "Политический анализ и публичная политика" приезжали иностранные студенты…

— Мы предлагаем курсы на английском языке, поскольку хотим, чтобы наши студенты были интегрированы в международную практику. И в первый же год наша программа привлекла внимание четырех студентов из Германии. Это молодые менеджеры, которые видят свою карьеру в крупных транснациональных корпорациях. Международную экономику и менеджмент они без нас хорошо выучили в своих университетах, а вот модели отношений власти и бизнеса в неблагоприятных политических условиях приехали изучать к нам.

— Как вы учебный процесс организовывали? Весь поток обучался на русском языке, и отдельно для иностранцев читались лекции на английском?

— Нет, наоборот. У нас для всех поступающих очень высокие требования по языку, и мы рассчитываем, что все наши студенты могут учиться на английском. Поэтому нам не пришлось для четырех студентов делать отдельные курсы — они учились на общем потоке. Причем, для наших студентов это служило дополнительной мотивацией: они развивали навыки чтения, письма и ведения дискуссий на английском. Творческий процесс выиграл невероятно.

Зачем же изучать в переводе предметы, в рамках которых изучаются базовые концепции, пришедшие из англоязычных стран, основная литература по которым на английском языке, когда можно это делать в оригинале? Тем более мы сами, как преподаватели, этим материалом пользуемся. А вот математические методы анализа читать на английском тяжело — это уже издевательство над студентами, хорошо, если по-русски поймут.

У нас все преподаватели в достаточной степени владеют английским языком. Сейчас 1/3 курсов читается на английском языке, и их число мы наращиваем. Мы будем приглашать зарубежных специалистов, которые развивали направление "политический анализ", особенно в сфере Global Civil Society, по которой мы в этом году подготовили секцию на знаменитой "ясинской конференции". Будем приглашать Хельмута Анхаейра - автора концепции "Алмаза гражданского общества" из Лондонской школы экономики, думаю, нам не откажет и директор Джоржтаунского Института публичной политики Джуди Федер, которая уже читала у нас лекции, и Лестер Саламон из Университета Джонса Хопкинса, но это — дело будущего года.

— Какой новый курс появился в программе к следующему учебному году?

— Всегда ищем что-то новое! Понимаете, в магистратуре должны быть такие курсы, ради которых хотелось бы бросить работу или потратить все вечера, чтобы их освоить. У нас есть пара новых курсов-"жемчужин", которыми я горжусь и мечтаю сама их прослушать.

Мы долго искали специалиста, который бы делал настоящий лингвистический и семантический анализ политических текстов. Потому что практически вся политика — это тексты. Тексты написанные или произнесенные. До сих пор делают очень примитивные виды анализа, например, сколько раз Президент в своем послании использовал слово "демократия". Простейший контент-анализ - это же позавчерашний день, даже не вчерашний. Ведь воздействие текста — это воздействие месседжа: есть интонации, смысловые ходы, подтексты, речевые приемы. Мы пригласили прочитать такой курс аналитика Анну Потсар, которая работает на кафедре речевой деятельности и умеет реконструировать образ политика по его речи. Представляете, как это важно для политического аналитика! Она сделала невероятно интересную программу курса "Речевой анализ политического дискурса".

Еще у нас будет новый формат курса Леокадии Дробижевой по этническим отношениям. Она будет давать методологию анализа межэтнических отношений, и студенты смогут участвовать в самостоятельных исследованиях, в частности, на примерах национальных диаспор Москвы.

Мы стараемся ориентироваться на темы острые, которые болят, пульсируют. А то, какие именно курсы из программы попадут в расписание, зависит от выбора студентов.